От неплотно прикрытого окна тянуло холодом. Поток воздуха, причудливо закручиваясь и еле слышно посвистывая, потревожил покой пепельно-белого локона. Она наморщила носик и сонно потёрла глаза. Повернулась набок, бросив беглый взгляд из-под полуприкрытых век на тумбочку. На циферблате значилось полтретьего ночи. К вечеру она уставала до изнеможения, кровать казалась долгожданным спасением от дневных забот, а сон – благословлением. Но, как бы сильно она не утомлялась, ей приходилось подолгу лежать неподвижно и ждать, пока Морфей не сжалится. Он всегда опаздывал к ней на час или на два, а когда, наконец, прилетал в её скромную обитель, то с невыразимой нежностью и аккуратностью тихо накрывал её лёгким, едва тёплым и чуть влажным сном. Только сон давал её мышцам расслабиться, только сон ограждал её утомлённое сознание от тревожных мыслей и воспоминаний. Её сон был осторожный и пугливый, подобный снегирю, в нём не было ни красок, ни звуков. Он был белым и искрящимся как снег, и таким же недолговечным как снежинка. Шальная струйка воздуха, легкомысленно поиграв с её волосами, случайно сдёрнула эту пелену сладостного полузабвения, и теперь она лежала, неподвижно глядя в темноту. Она часто болела. Наверное, поэтому могла лишь мечтать о здоровом, крепком сне.
Убедившись, что больше не сможет сомкнуть глаз, она тихонько встала и подошла к окну. В темноте тихо прошелестел белый шёлк ночной рубашки. За прозрачной льдинкой стеклопакета опять бушевала метель. Она уселась на подоконник. На нём не было живых цветов, зато в длинной стеклянной вазе стояли пять роз из белой бумаги. Когда-то давно она покрыла их блёстками, и теперь они сверкали точно также как маленький сугроб снега на карнизе в блёклом свете уличного фонаря. Здесь же, под розами, лежал ещё один маленький скромный цветок ― вьюнок из прозрачно-голубого бисера на ножке серебряной проволоки. Она осторожно взяла его своей изящной ручкой и поднесла к губам. Холодный… Он был её самым любимым, единственным другом, если вещи можно называть друзьями… и он пах мамиными духами, ведь это мама его сделала. Она очень любила свою маму, а мама, наверное, любила её. Во всяком случае, мама всегда покупала ей то, что она хочет, а хотела она немного. С самого раннего детства у неё было всё: красивые белые платьица, дорогие игрушки, большая комната… Её детство вобще можно было бы назвать безоблачным, однако… она так часто болела. А всё из-за своей любви к холоду и природной слабости организма. Она обречённо вздохнула и снова уставилась в тёмный проём окна. Там безраздельно властвовала метель. Она не считала метель злой и завывающей, нет… Метель танцевала, метель кружила и настойчиво звала её в свой хоровод. Иногда игривые завитки снежных кружев попадали в щель окна. Нежная и лёгкая ткань зимнего ветра обрывалась в попытках вырваться из пластикового плена, и её осыпало маленькими редкими снежинками. Касаясь её кожи, они подмигивали и превращались в ещё более крохотные бусинки воды. Она подумала, что, должно быть, её любимый цветок сделан вовсе не из бисера, а из таких же крупинок воды, вновь превращённых в льдинки. Да, именно в это она верила давным-давно, когда была ещё совсем малышкой. Она поднесла вьюнок близко-близко к стеклу, чтобы поймать слабый лучик уличного фонаря. Маленький цветок заискрился, преломляя свет. Всегда они были только вдвоём. Она была очень тихой и стеснительной, кроме того, никто почему-то не потрудился объяснить ей, как заводить друзей и что с ними делать потом. Она не знала, почему, но от этих мыслей ей становилось грустно. Она чувствовала себя одинокой… Снова поднеся скромный цветочек к губам, она перевела взгляд кристально-синих глаз на розы. Белые как снег. Она часто жалела, что в природе не существует снежных цветов, таких прохладных и искрящихся.
Наконец, она решила, что если и дальше будет долго сидеть на холодном подоконнике, то может снова простудиться, и легко соскользнула с него. Почти неслышно прошла через комнату. Забралась на кровать и вновь укуталась в одеяло. Нужно спать. На этот раз сон опустился на её подушку куда быстрее и спрятал её под своим пушистым крылом.
Утро наступило незаметно. Так наступает только зимнее утро после ночной метели, убаюкавшей во тьме застывшие сугробы. За окном было светло и тихо, свежий пушистый снежок ещё не был потревожен чьими-либо следами и сейчас лежал, затаив дыхание, и сверкал. После завтрака она быстро оделась, натянула синюю шапку с помпончиками, сунула в карман куртки такие же синие рукавички и вылетела на улицу. Стоял лёгкий морозец. Сугробы были гораздо выше, чем вчера. Метель постаралась на славу: белые кучи возвышались над ней как горные великаны в шапках из облаков. Она не спеша двинулась по дорожке, украдкой глядя по сторонам. Сердце замирало от полувосхищения и осознания собственной крошечности. Она вдруг почувствовала себя совсем одинокой и даже несчастной. Подойдя к одной из снежных стен, она пальцем нарисовала две неглубоких точки. Она посмотрела на них какое-то время и бездумно провела под ними маленькую дугу, кончиками вниз. Она смотрела на получившуюся рожицу и размышляла над тем, что её лицо сейчас выглядит почти также. Она опустилась на корточки и уткнулась носом в коленки. Откуда-то сверху, с сугроба послышался скрип снега, смешанный со звуками проваливающихся шагов. Звуки смолкли и вниз осыпался потревоженный снег. Она подняла глаза, поспешно стирая рукавичкой налившуюся холодом слезинку. Сверху вниз на неё смотрел маленький мальчик с выражением любопытства и крайней сосредоточенности на лице. Она недоумённо уставилась на него. На нём была яркая оранжевая курточка и красная вязанная шапка с огромным помпоном. Вдруг он улыбнулся и протянул ей сложенные чашечкой ладошки в красных варежках:
― Вот! Это тебе! ― громко и уверенно заявил он.
Она протянула вверх правую руку и на её ладони оказался цветок. Было похоже, что кто-то сначала слепил аккуратный снежок, потом неумело вырезал из него нечто похожее на лотос, затем полил водой и оставил на ночь на морозе. Кончики лепестков были почти прозрачными, весь остальной цветок покрывала тонкая корочка льда.
― Красиво… ― дрожащим от изумления голосом прошептала она. Мальчик выпрямился во весь свой небольшой рост и весело заливисто рассмеялся. Холодное зимнее солнце робко высунуло несколько лучиков из-за крыш невысоких домов. Его золотистые волосы, из озорства посмевшие выбиться из-под шапки, заискрились теплом. Сейчас он возвышался над ней как маленькое солнышко над облаками. Она смотрела на него, приоткрыв рот. Он перестал смеяться и снова с улыбкой посмотрел на неё.
― Знаешь, у меня много таких! Я вчера делал, меня папа учил, ― поведал он. ― Пойдём, я тебе покажу! Хочешь, ещё подарю? Чтобы ты не грустила!
Он говорил таким искренне радостным и звонким голосом… а потом снова опустился на корточки, протянул ей свою маленькую ручку и выпалил с самыми серьёзными намерениями в глазах:
― Давай дружить!
Она шокировано посмотрела на протянутую ладонь. Ей впервые кто-то предложил дружбу… Она осторожно прижала к себе подаренный снежный цветочек. Оказывается, это так просто! Она улыбнулась мальчику и робко протянула ему свою руку. Он крепко, но аккуратно сжал её ладошку и помог залезть на свой сугроб. Затем заботливо отряхнул её курточку от снега и, снова взяв за руку, потянул за собой.
― Как тебя зовут?
Значит, он будет её первым другом. Как здорово! А она, глупая, уже думала, что всю жизнь будет одна. Конечно, шесть лет – это солидный возраст, но, похоже, заводить друзей никогда не поздно. Увлекаемая новообретённым другом в снежные просторы зимнего дворика, она счастливым голосом ответила:
― Летиция…
На подоконник скользнул лучик солнца, задев собой голубой вьюнок. Блики создали на бисеринках подобие тёплой улыбки.
Убедившись, что больше не сможет сомкнуть глаз, она тихонько встала и подошла к окну. В темноте тихо прошелестел белый шёлк ночной рубашки. За прозрачной льдинкой стеклопакета опять бушевала метель. Она уселась на подоконник. На нём не было живых цветов, зато в длинной стеклянной вазе стояли пять роз из белой бумаги. Когда-то давно она покрыла их блёстками, и теперь они сверкали точно также как маленький сугроб снега на карнизе в блёклом свете уличного фонаря. Здесь же, под розами, лежал ещё один маленький скромный цветок ― вьюнок из прозрачно-голубого бисера на ножке серебряной проволоки. Она осторожно взяла его своей изящной ручкой и поднесла к губам. Холодный… Он был её самым любимым, единственным другом, если вещи можно называть друзьями… и он пах мамиными духами, ведь это мама его сделала. Она очень любила свою маму, а мама, наверное, любила её. Во всяком случае, мама всегда покупала ей то, что она хочет, а хотела она немного. С самого раннего детства у неё было всё: красивые белые платьица, дорогие игрушки, большая комната… Её детство вобще можно было бы назвать безоблачным, однако… она так часто болела. А всё из-за своей любви к холоду и природной слабости организма. Она обречённо вздохнула и снова уставилась в тёмный проём окна. Там безраздельно властвовала метель. Она не считала метель злой и завывающей, нет… Метель танцевала, метель кружила и настойчиво звала её в свой хоровод. Иногда игривые завитки снежных кружев попадали в щель окна. Нежная и лёгкая ткань зимнего ветра обрывалась в попытках вырваться из пластикового плена, и её осыпало маленькими редкими снежинками. Касаясь её кожи, они подмигивали и превращались в ещё более крохотные бусинки воды. Она подумала, что, должно быть, её любимый цветок сделан вовсе не из бисера, а из таких же крупинок воды, вновь превращённых в льдинки. Да, именно в это она верила давным-давно, когда была ещё совсем малышкой. Она поднесла вьюнок близко-близко к стеклу, чтобы поймать слабый лучик уличного фонаря. Маленький цветок заискрился, преломляя свет. Всегда они были только вдвоём. Она была очень тихой и стеснительной, кроме того, никто почему-то не потрудился объяснить ей, как заводить друзей и что с ними делать потом. Она не знала, почему, но от этих мыслей ей становилось грустно. Она чувствовала себя одинокой… Снова поднеся скромный цветочек к губам, она перевела взгляд кристально-синих глаз на розы. Белые как снег. Она часто жалела, что в природе не существует снежных цветов, таких прохладных и искрящихся.
Наконец, она решила, что если и дальше будет долго сидеть на холодном подоконнике, то может снова простудиться, и легко соскользнула с него. Почти неслышно прошла через комнату. Забралась на кровать и вновь укуталась в одеяло. Нужно спать. На этот раз сон опустился на её подушку куда быстрее и спрятал её под своим пушистым крылом.
Утро наступило незаметно. Так наступает только зимнее утро после ночной метели, убаюкавшей во тьме застывшие сугробы. За окном было светло и тихо, свежий пушистый снежок ещё не был потревожен чьими-либо следами и сейчас лежал, затаив дыхание, и сверкал. После завтрака она быстро оделась, натянула синюю шапку с помпончиками, сунула в карман куртки такие же синие рукавички и вылетела на улицу. Стоял лёгкий морозец. Сугробы были гораздо выше, чем вчера. Метель постаралась на славу: белые кучи возвышались над ней как горные великаны в шапках из облаков. Она не спеша двинулась по дорожке, украдкой глядя по сторонам. Сердце замирало от полувосхищения и осознания собственной крошечности. Она вдруг почувствовала себя совсем одинокой и даже несчастной. Подойдя к одной из снежных стен, она пальцем нарисовала две неглубоких точки. Она посмотрела на них какое-то время и бездумно провела под ними маленькую дугу, кончиками вниз. Она смотрела на получившуюся рожицу и размышляла над тем, что её лицо сейчас выглядит почти также. Она опустилась на корточки и уткнулась носом в коленки. Откуда-то сверху, с сугроба послышался скрип снега, смешанный со звуками проваливающихся шагов. Звуки смолкли и вниз осыпался потревоженный снег. Она подняла глаза, поспешно стирая рукавичкой налившуюся холодом слезинку. Сверху вниз на неё смотрел маленький мальчик с выражением любопытства и крайней сосредоточенности на лице. Она недоумённо уставилась на него. На нём была яркая оранжевая курточка и красная вязанная шапка с огромным помпоном. Вдруг он улыбнулся и протянул ей сложенные чашечкой ладошки в красных варежках:
― Вот! Это тебе! ― громко и уверенно заявил он.
Она протянула вверх правую руку и на её ладони оказался цветок. Было похоже, что кто-то сначала слепил аккуратный снежок, потом неумело вырезал из него нечто похожее на лотос, затем полил водой и оставил на ночь на морозе. Кончики лепестков были почти прозрачными, весь остальной цветок покрывала тонкая корочка льда.
― Красиво… ― дрожащим от изумления голосом прошептала она. Мальчик выпрямился во весь свой небольшой рост и весело заливисто рассмеялся. Холодное зимнее солнце робко высунуло несколько лучиков из-за крыш невысоких домов. Его золотистые волосы, из озорства посмевшие выбиться из-под шапки, заискрились теплом. Сейчас он возвышался над ней как маленькое солнышко над облаками. Она смотрела на него, приоткрыв рот. Он перестал смеяться и снова с улыбкой посмотрел на неё.
― Знаешь, у меня много таких! Я вчера делал, меня папа учил, ― поведал он. ― Пойдём, я тебе покажу! Хочешь, ещё подарю? Чтобы ты не грустила!
Он говорил таким искренне радостным и звонким голосом… а потом снова опустился на корточки, протянул ей свою маленькую ручку и выпалил с самыми серьёзными намерениями в глазах:
― Давай дружить!
Она шокировано посмотрела на протянутую ладонь. Ей впервые кто-то предложил дружбу… Она осторожно прижала к себе подаренный снежный цветочек. Оказывается, это так просто! Она улыбнулась мальчику и робко протянула ему свою руку. Он крепко, но аккуратно сжал её ладошку и помог залезть на свой сугроб. Затем заботливо отряхнул её курточку от снега и, снова взяв за руку, потянул за собой.
― Как тебя зовут?
Значит, он будет её первым другом. Как здорово! А она, глупая, уже думала, что всю жизнь будет одна. Конечно, шесть лет – это солидный возраст, но, похоже, заводить друзей никогда не поздно. Увлекаемая новообретённым другом в снежные просторы зимнего дворика, она счастливым голосом ответила:
― Летиция…
На подоконник скользнул лучик солнца, задев собой голубой вьюнок. Блики создали на бисеринках подобие тёплой улыбки.
-
-
12.02.2011 в 17:19-
-
13.02.2011 в 14:11